Нынешний кризис в первую очередь касается экономики. Но я не хотел бы все сводить именно к ней. У кризиса есть несколько аспектов.
Прежде всего, мы имеем дело с гигантским геополитическим кризисом. Он начался в тот момент, когда на Западе сказали: «Мы победили в холодной войне». СССР пошел навстречу Западу — вспомним советское новое политическое мышление, Горбачева, «перестройку» — но на Западе этот жест не приняли. А значит, холодная война никогда не кончалась. Поэтому сегодня я пишу книгу под названием «От холодной войны к холодному миру».
Для мирового порядка Россия — одна из главных проблем. Русские сегодня вполне естественно потребовали для себя равенства в отношениях с Западом. «Суверенная демократия» как идеология, в принципе, поднимала именно этот вопрос – вопрос о равенстве. Но прежний курс Запада в отношении России продолжается. Расширение НАТО, размещение элементов американской системы ПРО в Восточной Европе – именно эти факторы способствуют обострению неизжитого геополитического кризиса, связанного с фактическим выпадением России из миропорядка после краха СССР.
Конечно, Барак Обама все это понимает. Вице-президент США Джозеф Байден на конференции по безопасности в Мюнхене говорил о России куда спокойнее своего предшественника. Дай Бог, чтобы в США произошло переосмысление политики в отношении России. Однако этому мешают значительные структурные препятствия. Возможно, Обама хочет нажать кнопку «перезагрузка», но американскую политику будет очень сложно переориентировать с принципов «неосдерживания» на принципы общего режима безопасности и сотрудничества. В любом случае эра «стратегического партнерства» закончилась, и лучшее, на что мы можем рассчитывать, – это эра взаимного уважения. Поскольку во главе и России и США стоят фактически ученые, специалисты по конституционному праву, то, возможно, они сумеют найти общий язык. Однако я едва ли могу быть оптимистом. Опасаюсь, что нас ждет продолжение нынешнего «холодного мира», являющегося структурным отражением неспособности разрешить некоторые фундаментальные вопросы международной политики.
Еще один кризис, с которым мы имеем дело сегодня, – кризис демократической системы. Горбачев – человек, в принципе, не религиозный – некогда в беседе с одним лидером буддистского движения сказал, что социальный порядок должен опираться на внутренний духовный порядок. Этого уже нет. Система сдержек исполнительной власти повсеместно подвергается все большей эрозии. Во всем англосаксонском мире налицо глубокий кризис демократии.
Наконец, следует помнить, что кризис – это не только наиболее острый момент болезни, это одновременно еще и начало выздоровления, поворотный пункт. Сейчас в России многие потеряли надежду на Запад, оставили утопические представления о том, что «на Западе все прекрасно». Надо понять, что на Западе дела обстоят не хуже и не лучше, на Западе – свои собственные проблемы. Поэтому проблемы, поставленные кризисом, надо решать сообща.
Россия – это европейская западная страна, я нисколько в этом не сомневаюсь. Но я боюсь, что новые потрясения перечеркнут все существующие сегодня надежды на эволюцию политической системы. Могут сыграть свою нехорошую роль известные недостатки путинской системы – сохраняющийся контроль над избирательным процессом, зажатость СМИ, телефонное право и так далее. Все это следует преодолевать эволюционно. «Эволюция – это новая революция!» – вот мой лозунг.
При Медведеве возникла надежда на качественное обновление путинской системы. Но для этого – даже в условиях кризиса – необходим этап политической стабильности. Данный момент никак не могут понять некоторые радикалы, которых можно назвать «либералами-ленинцами», так как они вновь зовут Россию к «великим потрясениям». Короче говоря, нынешний российский режим имеет эволюционный потенциал и для меня это принципиально важно.
