Обыватели у подъезда, эксперты-спикеры в массмедиа, бюрократическая элита в официальных выступлениях — все рассуждают одинаково. Разные лица, цели и формы, но суть одна. Не просто вождь, но его личность — главная скрепа страны. Не станет вдруг национального лидера, не успеет он назначить преемника, и рассыплется, как карточный домик, вертикаль, разверзнется бездна Смуты.
Страх тотальной деструкции, которая должна последовать за внеплановой сменой власти, будь то дворцовый переворот или революция, встречается одинаково часто и среди противников режима, и в стане его апологетов.
Откуда берется эта фобия, почему вождь становится психологически незаменимым? Люди полярных воззрений едины в рационализации страха: во главе державы стоит харизматический лидер, строитель системы, вся вертикаль исключительно на нем. Сверхъестественные способности находят даже в самых блёклых вождях, благо, официальная пропаганда регулярно поставляет аргументы и факты в жанре «национальный лидер опять всех переиграл».
Политологи тоже склонны к этому объяснению, хотя и в более сложном формате. Харизма не всегда бывает яркой и приятной; есть поствеберовская концепция харизматической бюрократии как тупиковой ветви, обреченной на тоталитаризм вплоть до собственного распада (такова была Советская Россия), и концепция бюрократической харизмы, где особые способности и легитимность как бы передаются вместе с должностью (саном, ибо этот тип харизмы относится к религиозной иерархии). А товарищ Сталин был весьма невзрачен и экстраординарными качествами на первый взгляд не обладал.
Этот образ мыслей характерен не только для России, но и для любой светской автократии развивающегося мира, где глава страны не меняется десятилетиями, и новые поколения вырастают, не представляя, что может быть другой президент. Официальные рейтинги одобрения вождя с годами постепенно приближаются к абсолюту. Персона автократа воспринимается гражданами как носитель суверенитета и источник власти (в России, по опросу ВЦИОМа, так считает 55% населения).
Но при чем здесь харизма? Есть принципиальная разница между настоящими революционными вождями, основателями новых государств, и бюрократами, попавшими по административной лестнице в главное кресло уже отлаженной Системы. Даже если социология показывает одинаковые проценты народной любви, в массмедиа давно и детально прописан образ великого кормчего, а сам правитель с удовольствием играет эту роль.
Разница проявляется, когда идет ударная волна революции. У реального харизматического лидера гораздо больше шансов умереть страшной смертью, а у его государства — быть серьезно разрушенным. Президенты Туниса, Египта, Йемена живы и неплохо себя чувствуют после Арабской весны, Башар Асад удерживает власть над частью территории, несмотря на годы гражданской войны, и только Муаммар Каддафи жестоко убит повстанцами через несколько месяцев после начала противостояния.
Нельзя свести все к одной причине, но есть такое наблюдение. Участники протестных митингов рисовали плакаты и граффити. Во всех странах, даже в Сирии, деспоты на этих рисунках обычно оставались людьми — пусть злыми, уродливыми, с руками по локоть в крови — но людьми. А ливийцы представляли Каддафи в виде самых мерзких тварей: он был и свиньей, и крысой, и навозной мухой, а в человеческом обличье часто с петлей на шее, уже мертвым. В глазах народа вождь утратил благодать, после десакрализации был мгновенно дегуманизирован, а заслуги его забыты.
Харизматик способен увлекать без институтов власти: идеей, обаянием авантюры, верой в себя. Он сам власть и центр всех институтов. Удастся построить работающую Систему бюрократии — режим рутинизируется, нет — государство рухнет, вс погибнет.
Правители, пришедшие к власти через Систему (даже если это дворцовый переворот, совершенный министром), не обладают таким деструктивным потенциалом. Хребет государства — бюрократическая машина, которая существовала до них и продолжится после. Решения лидеров такого типа исполняются непосредственными подчиненными не в силу того, что у вождя сверхъестественная «чуйка» или иной дар Божий, а потому что лидер есть вершина Системы, глава великого глубинного государства, которое не то что убить — реформировать намного сложнее, чем изгнать деспота и его семейство.
Если отнять власть у такого лидера, он как личность сразу станет никому не интересен. Кто сейчас вспоминает о тунисском автократе Бен Али?
Все потому, что в политической культуре, где государство доминирует над обществом, а коллектив над индивидуальностью, первый шейный позвонок государственного организма — это трон, а не человек, который на нем сидит. Иногда случается, что на троне волею судеб оказывается талантливый индивидуум, и у Системы появляется голова. Иной раз хранителем трона овладевает безумие. Но Система достаточно сильна, чтобы отторгнуть любую аномалию.
Так что из-за внеплановой замены Х на Y хаоса не будет. И город-сад тоже не встанет из земли. Здесь другие проблемы.
