Перед вами только один частный пример того, как Российское государство сорит деньгами. Цена вопроса — миллиарды евро, от которых мы фактически отказались, потому что, во-первых, чиновники не усмотрели в том личной выгоды (механизм расходования средств прозрачен и подконтролен международным институтам), а во-вторых, потому что премьер-министр соизволил обидеться. Заработать мы могли на экологии. Конкретнее — на Киотском протоколе. Оказалось, что эта скучная, с точки зрения обывателя, материя может приносить хорошие деньги. Но не принесла.
И в итоге один из пунктов антикризисного бюджетного послания президента — повышение энергоэффективности производства — будет решаться нами, как всегда, за счет бюджета и гипотетических налоговых льгот — то есть тоже в ущерб. А тянуть дальше с модернизацией производства, которая в будущем позволит России сэкономить 350 млн тонн углеродного топлива, или — в пересчете — около 1 триллиона рублей, уже нельзя: мы потребляем в 2,5 раза больше энергоресурсов на единицу ВВП, чем страны с соизмеримыми нашим показателями.
Президент Дмитрий Медведев на днях так и сказал: «С проблемами энергоэффективности в нашей стране пока очень плохо, одна болтовня на эту тему идет — и ничего не происходит». Для того чтобы изменить статус-кво, было предложено даже запретить лампы накаливания.
Однако если бы не чиновники, мы могли бы добиться реальных успехов в решении проблемы энергоэффективности уже к 2012 году — причем за счет иностранных инвестиций! Увы, возможность упустили, потеряв ко всему прочему еще и миллиарды живых евро.
Справка «Новой»
Рамочная конвенция ООН об изменении климата и Киотский протокол как дополнение к ней, а также ряд других договоров — определило деятельность по снижению выброса парниковых газов в качестве универсального механизма по повышению энергетической и экологической эффективности национальных экономик. В соответствии с протоколом, Россия должна сохранить среднегодовые выбросы в 2008-2012 гг. на уровне 1990 г.
Россия ратифицировала Киотский протокол в 2004 году, несмотря на то что вокруг этого документа развернулась жесткая дискуссия. Оставим за скобками суть экономико-политических споров, важен сам факт — решение принял лично президент Владимир Путин, он и поставил свою подпись под протоколом. Зачем?
«Владимир Владимирович, — рассказывает наш источник в правительстве, близкий к прошлой администрации президента, — конечно, прислушивался к критике. Но в итоге его уговорили господа Шредер и Ширак. Дело в том, что без ратификации Россией протокол бы не вступил в силу*. Они понимали, что протокол создает огромные экономические возможности как для Европы, так и для России. Он уже создал новый рынок — торговли квотами на выбросы. В обмен на ратификацию они обещали Путину посодействовать в вопросе вступления России в ВТО. Наш согласился, а с ВТО вы сами знаете, как получилось**. А теперь, когда пришло время зарабатывать на протоколе, ничего не делается. Почему? Да потому, что психология у Путина — понятийная. Он считает, что его кинули, и действует по принципу «назло вам отморожу уши».
Оправдана ли критика Киотского протокола или нет — вопрос уже второй, потому что, приняв на себя определенные обязательства, не использовать его экономические выгоды — невообразимо глупо! «Это — дурость наших чиновников», — так оценивает подобный нонсенс наш источник в правительстве.
О каких выгодах идет речь? В отношении России — это прежде всего то, что обеспечивается статьями 6 (совместные инвестиционные проекты) и 17 (торговля квотами на выброс углекислого газа) Киотского протокола. Порядок суммы прописью таков: сумма совершенных сделок только на европейском рынке — около 70 млрд долларов.
Справка «Новой»
Статья 6 — проекты совместного осуществления (ПСО). Механика, несмотря на кажущуюся сложность, проста: предприятие Х из страны А совместно с инвестором из той же страны А или из какой-нибудь В подают заявку в уполномоченный государственный орган на совместное осуществление энергосберегающего проекта. Инвестор вкладывает деньги в модернизацию, предприятие Х сокращает выбросы парниковых газов, а инвестору передает Единицы сокращения выбросов (ЕСВ) — те самые пресловутые квоты. Инвестор может зачесть их в свою «копилку» (если речь идет о компании, представляющей интересы иностранного государства, которое не в состоянии выполнять свои обязательства по Киотскому протоколу). Если же речь идет о частном предприятии, оно может торговать квотами на внутреннем или международном углеродных рынках. Торговать квотами может и государство.
Спрос большой и быстро увеличивающийся. Он определяется в основном прогнозируемым дефицитом единиц выбросов в ряде стран Евросоюза, Японии, Австралии и Канаде. По данным Point Carbon, крупнейшей мировой компании — аналитика углеродного рынка, объем сделок в 2008 году составил около 4,9 млрд тонн СО2-эквивалента, что на 83% выше уровня 2007 г. Три четверти всех сделок приходилось на Европейскую систему торговли выбросами. Их общая стоимость — 67 млрд евро (на сегодня цена одной тонны СО2-эквивалента — 8-10 евро). Количество углеродных единиц, полученных в рамках другого киотского механизма — механизма чистого развития (совместных инвестиционных проектов развитых стран в развивающихся), составило около 1,6 млрд тонн СО2-эквивалента общей стоимостью 24 млрд евро. В целом мировой спрос на единицы выбросов в период до 2012 г. оценивается в 800-900 млн тонн СО2-эквивалента, часть которого (не менее 500 млн тонн) уже удовлетворена за счет проектов в развивающихся странах. Россия имеет запас квот не менее 3,5 млрд тонн (примерно 30% от уровня 1990 г.) — что сравнимо с европейским рынком.
Статья 17 — прямая торговля квотами или так называемая Схема зеленых инвестиций (СЗИ). Средства, вырученные от продажи квот, целевым образом направляются на финансирование проектов по сокращению выбросов в стране продавца, а покупатель, приобретая квоты, предоставляет средства для реализации таких проектов и имеет возможность проконтролировать их использование.
В рамках ПСО средства получает непосредственно то предприятие, которое реализует проект, а инвестор получает определенное количество единиц сокращения выбросов, образовавшихся в результате реализации проекта. В рамках Схемы зеленых инвестиций средства первоначально достаются правительству, которое затем направляет их на финансирование целевых проектов, а покупатель распоряжается квотами, независимо от результатов реализации этих проектов. Средства от продажи квот поступают в госбюджет или специализированный внебюджетный фонд и могут быть переданы предприятиям как целевое финансирование или как целевые инвестиции. В России инициативу по созданию отраслевых фондов финансирования СЗИ проявляли Сбербанк, Внешэкономбанк и Внешторгбанк.
Основным покупателем квот по статье 17 Киотского протокола на нынешний момент является правительство Японии, действующее на этом рынке через агентство New Energy and Industrial Technology Development Organisation (NEDO). По данным NEDO, от имени японского правительства в 2009 г. были заключены соглашения на 30 миллионов квот с Украиной и на 40 миллионов с Чехией.
Основные покупатели квот рассчитывали и на Россию. Во-первых, у нас велик их запас благодаря удачно выбранному базовому 1990 году, в котором промышленный спад производства произошел сам собой. А во-вторых, по этой же причине стоимость СО2-эквивалента могла быть значительно меньше, чем на европейском или других углеродных рынках. Однако никто уже практически не рассматривает нашу страну как экономического партнера в этой сфере. И вот почему.
13 мая 2007 года правительство утвердило постановление № 332, которое определило Минэкономразвития в качестве координационного центра по подготовке к утверждению инвестиционных проектов (ПСО). А министерство подготовило 6 соответствующих приказов, регулирующих вопросы подготовки проектной документации, рассмотрения заявок, установления лимитов на единицы выбросов. В соответствии с этим, главное, что должен предоставить заявитель ПСО помимо проектной документации — заключение независимой экспертной организации (аккредитованной при ООН), подтверждающее сокращения выбросов.
Постановление правительства открыло «зеленый коридор» для инвесторов: началась стадия подготовки заявок. И в настоящее время в России реализуются или готовятся к реализации около 100 проектов, более 90% из которых относятся к сфере энергетики и энергосбережения с общим объемом инвестиций более 5 млрд евро. Среди них: проекты, связанные со снижением выброса метана из газораспределительных сетей, сбором биогаза на свалках, утилизацией нефтяного попутного газа, шахтного метана, древесных отходов, нацеленные на повышение энергоэффективности в металлургии, цементной и химических отраслях. Основные инвесторы — крупные международные структуры: Всемирный банк, Европейский банк реконструкции и развития, уполномоченные организации правительств Германии, Австрии, Дании, Испании, Италии и ряд частных банков и компаний.
С начала 2008 года в Минэкономразвития представлено уже 38 проектных заявок (все остальные еще не прошли необходимые стадии одобрения), 8 из которых полностью согласованы. Суммарный объем сокращений выбросов парниковых газов в этих 8 заявках — около 42 млн тонн СО2-эквивалента, а объем инвестиций — примерно 500 млн евро.
Но ни одна из всех представленных заявок еще не утверждена Минэкономразвития. Одобрения ждут «СУЭК», «Уралсталь», ЛУКОЙЛ… Пожалуй, первым предприятием, которое оценило все выгоды от ПСО, стала «Роснефть». Еще в феврале 2008 года эта компания подписала соглашение с Carbon Trade & Finance SICAR S.A. (совместным предприятием Dresdner Bank и ОАО «Газпромбанк») о покупке единиц сокращения выбросов парниковых газов, полученных в результате утилизации попутного нефтяного газа на Харампурском и Хасырейском месторождениях в Западной Сибири. И Carbon Trade & Finance уже перечислила «Роснефти» авансовый платеж. Инвестиции пошли и в некоторые другие проекты, только инвесторы в ответ еще не получили ни одной единицы выбросов (ЕСВ), как оговорено контрактами, потому что Минэкономразвития не утвердило заявку.
Если министерство не сделает этого, скажем, до 2012 года — срок окончания действия Киотских соглашений (а некоторые иностранные компании уже и эту угрозу принимают всерьез), то получится, что все инвестиции пошли впустую. За это кидалово рассчитываться придется отечественным предприятиям, которые и так по уши в долгах. И должны мы будем не какой-нибудь NOGA…
Та же «Роснефть» в сентябре 2008-го подписала соглашение и со Всемирным банком (оно касается утилизации попутного нефтяного газа на Комсомольском нефтяном месторождении в Ямало-Ненецком автономном округе, которое разрабатывает дочернее предприятие «Роснефти» ООО «РН-Пурнефтегаз»). А Всемирный банк действовал от имени Европейского углеродного фонда и таких же фондов Дании, Италии и Испании. «Роснефть» тогда выразила готовность в 2008-2012 гг. разместить в этих фондах не менее 5,32 млн единиц выбросов (ЕСВ). Дальше готовности дело не пошло.
По расчетам отечественного Энергетического углеродного фонда, упущенная выгода компаний из-за того, что Минэкономразвития еще не утвердило ни одной заявки, уже составила не менее 800 млн долларов. Но есть и иные потери… В марте 2009 года в интервью газете «Ведомости» замдиректора департамента «Роснефти» Ростислав Латыш заявил: за последний год цена российской тонны выбросов снизилась почти в 3 раза — с 12 до 4 евро. «Внятного объяснения от Минэкономразвития, почему затягивается рассмотрение заявок, нет», — заявил Латыш. «В условиях кризиса одобрение проектов могло стать реальной помощью бизнесу, при этом государство не несет никаких расходов», — подытожил Юрий Федоров, сотрудник Энергетического углеродного фонда.
Иностранные же игроки уже явно выражают недоумение, хотя пока и соблюдают политкорректность. По крайней мере, читая официальный ответ Всемирного банка на вопросы «Новой», пришлось краснеть.
«Вступление Киотского протокола в силу открыло России доступ к двум гибким инструментам : проектам совместного осуществления (ПСО) и механизму торговли выбросами. После ратификации Киотского протокола в 2004 году сложилось мнение, что Россия станет основным участником углеродного рынка. Но, к сожалению, до сих пор этого не произошло, и Россия упустила возможности в части экономического развития. Позиция правительства в отношении углеродного рынка неясна: по-видимому, имеются противоречащие друг другу интересы. Напротив, коммерческие предприятия (такие как государственные корпорации, муниципальные и частные компании и ряд банков) выразили значительную заинтересованность в участии в таком рынке.
Правительство РФ действительно сформировало правовую базу для реализации ПСО . Этот факт глубоко признан всеми заинтересованными участниками, однако, к сожалению, это не привело к практическим шагам. Важно отметить, что для некоторых проектов механизм ПСО и полученные благодаря ему доходы — единственная возможность для осуществления модернизации.
Всемирный банк завершил подготовку свыше 100 проектов в самых разных странах. В настоящее время банк занимается подготовкой ряда проектов ПСО в России : факельное сжигание попутного нефтяного газа, вторичное производство электроэнергии, модернизация гидроэлектростанций . Совокупный объем сокращения выбросов, который будет обеспечен за счет реализации всех этих проектов, составит примерно 10 млн тонн эквивалента CO2. Помимо очевидных экологических выгод (вместо сжигания попутного газа на факеле он будут перерабатываться) налицо экономические и технологические основания для реализации таких проектов. Сберегая и продавая сырье, которое в противном случае было бы буквально выброшено на ветер, разработчик проекта демонстрирует не только ответственность, но и разумный экономический прагматизм. Деньги и полученные технологии облегчают процесс модернизации .
К сожалению, до сих пор ни один проект не был утвержден. Если утверждение этих проектов будет и далее затягиваться, некоторые из них вообще могут не состояться. Россия уже потеряла и будет в дальнейшем терять возможности для использования механизмов Киотского протокола для модернизации своей промышленности».
Позицию Европейского банка реконструкции и развития озвучил «Новой» Ян-Виллем Ван Де Вен, руководитель секретариата Многостороннего фонда углеродных кредитов ЕБРР-ЕИБ: «Участие в реализации механизмов Киотского протокола может служить эффективным способом привлечения столь необходимых в России инвестиций в проекты по энергоэффективности. Фонд уже разработал значительный портфель ПСО в России, которые могут принести до 40 млн евро дополнительной выручки для клиентов ЕБРР. Речь идет о проектах по энергоэффективности в ряде секторов, включая электроэнергетику, промышленность, нефтегазовый и муниципальный сектора. Получение первых Писем одобрения (Letters of Approval) на ПСО в России будет являться важным сигналом и придаст дополнительный импульс как для инвесторов, покупающих углеродные кредиты, так и для разработчиков проектов по энергоэффективности в России».
Переводя с дипломатичного языка европейцев, можно сделать простой вывод: инвесторы очень недовольны — некоторые из них уже вложили деньги, а заработать еще ничего не смогли. Упущенная выгода из-за падения цен на российские единицы выбросов уже колоссальна. Те инвесторы, которые начали осуществлять проекты в 2008 году, находятся в некотором привилегированном положении (это связано с оговоренной практикой расчетов) — они что-то потеряют на разнице цен, но смогут обеспечить хоть какой-то возврат. Потери же тех, кто еще ждет одобрения Минэкономразвития, посчитать вообще невозможно, даже если проекты и состоятся.
Чтобы хоть примерно представить, о каких суммах идет речь, мы встретились с Оливером Кайзером, генеральным директором австрийской компании «ЭКОКОМ», которая подала в Минэкономразвития заявки на сбор биогаза на полигонах (то есть мусорных свалках): Хметьево, Тимохово, Дмитровский.
«Мы начали заниматься проектами по сбору и утилизации свалочного газа еще в 2005 году, сразу после того, как Россия ратифицировала Киотский протокол. И уже к 2006 году мы подготовили всю документацию. Процесс инвестирования уже начался, но еще не закончился. Пока мы тратили деньги только на подготовку проекта, его экспертизу… Это — 15-20% всей инвестиционной составляющей. Причем надо понимать, что все эти проекты характеризуются «дополнительностью» — то есть без механизмов Киотского протокола они были бы просто невыгодны: единственный товар, которым мы можем потом торговать и зарабатывать на этом, — квоты. Но без одобрения правительства их просто не осуществить, ни один инвестор не будет вкладывать деньги, если он знает, что не получит товар. Скажем, те, кто вкладывал в энергоэффективность, находятся в более выгодном положении: там киотская составляющая не так велика. Помимо квот там еще можно зарабатывать на самой экономии топлива. А вот у нас такого нет — наша выгода только в торговле единицами выбросов (ЕСВ).
Я обвинять никого не хочу, но мы подали заявку с 19 марта 2008 года. Почти 14 месяцев назад. Процедура рассмотрения проектов должна длиться 30 дней. Конечно, на начальном этапе проблема была в том, что происходила реструктуризация правительства. Только к сентябрю стало более или менее понятно, кто должен за проекты отвечать. До этого мы очень продуктивно сотрудничали с Минприроды, Минэнерго и Минэкономразвития: нам задали вопросы, мы ответили — и процедура согласования прошла достаточно быстро. А затем проекты вернулись в координационный центр Минэкономразвития, и с тех пор мы ждем.
Без одобрения Российской Федерацией мы ничего осуществить не сможем, только если не будем заниматься благотворительностью. А пока это действительно так. Наш объем инвестиций — 18 млн евро. А доход?
Сейчас задержка по нашим проектам — 2 года . Ежедневно проекты теряют порядка 30 тыс евро, а в общей сложности уже потеряли примерно 10-12 млн. Если Минэкономразвития очень быстро все утвердит и при условии, что все пойдет хорошо и без сбоев, мы еще сможем вернуть свои инвестированные деньги. К тому же мы — да, впрочем, и все, кто еще остался в России, — рассчитываем на посткиотский период. Иначе смысла нет. Россия на первый период Киотского протокола уже просто опоздала.
Мне непонятна позиция государства. В России в общем-то полигонов современного уровня почти нет, в большинстве случаев — одни свалки. И то оборудование и технологии, которые мы предлагаем, — в России их тоже нет. Свалочный газ — смертельно опасен для человека: он может скапливаться в подвалах домов и взрываться. Я думаю, Россия еще просто до конца не поняла и не оценила всех этих рисков».
Нерасторопность наших чиновников уже давно перестала удивлять. Однако эксперты предполагают, что подобная пассивность в данном случае может объясняться еще тем, что на Киотском протоколе очень легко заработать компаниям, но очень трудно — чиновникам. Здесь все под строгим контролем международных организаций и прозрачно…
А пока… Если бы мы вовремя начали применять механизмы Киотского протокола, в России, по оценкам экспертов, было бы не 100 потенциальных проектов, а 200 действующих. По самым скромным подсчетам, наша страна уже потеряла порядка 3 млрд евро. Это если не считать репутации.
И не только в деньгах дело: в России более 200 городов, в которых уровень предельной концентрации загрязняющих веществ в воздухе многократно превышен. В России практически все предприятия остро нуждаются в модернизации и новых технологиях. В России сегодня, как и везде, — кризис. Но никому дополнительные инвестиции в реальный сектор экономики, оказывается, не нужны. Потому что кто-то обиделся, а кто-то не нашел в том личной выгоды…
«В условиях вертикали власти логику искать бесполезно, — заключает наш источник в правительстве. — Все зависит от одного человека. И Шувалова, и того же Грефа в 2004 году специалистам удалось убедить, что «Киото» для нас чрезвычайно выгодно. А сегодня они даже боятся к Нему подойти».
Исследование подготовлено в рамках Школы расследовательской журналистики Фонда защиты гласности.
P.S. На официальные запросы ни Минэкономразвития, ни первый зампред правительства Игорь Шувалов не ответили.
Недавно появилась информация, что Минэкономразвития хочет отказаться от функций координационного центра по проектам совместного осуществления и передать эти полномочия правительству, чтобы то их кому-то делегировало. В качестве правопреемника фигурируют не только государственные органы, но и, например, Сбербанк…
*Для вступления Протокола с силу необходима его ратификация не менее чем 55 сторонами Конвенции при условии, что в их число входят промышленно развитые страны, на долю которых приходится в совокупности как минимум 55% от интегральных выбросов диоксида углерода в базовом 1990 г. всеми промышленно развитыми государствами, включенными в Приложение I к Конвенции.
**Россия в нее так пока и не вступила.
Комментарии
Юрий Израэль, академик РАН, президент Института глобального климата и экологии:
— Сколько разговоров было, а Россия еще не заработала на них ни рубля. И приоритеты в выборе покупателя — дело политическое. Я, например, не уверен, что в Европе первыми будут покупать у нас, а не у новых стран Европейского союза. То есть этому вопросу могут мешать многие политические детали. К тому же речь идет не об очень больших деньгах. Сейчас на бирже тонна СО2 стоит примерно 5-8 евро. Пока мы можем торговать этими квотами, но если достигнем установленного протоколом лимита, то будем вынуждены уже либо покупать их, либо приводить в соответствие технологии. В будущем не исключены санкции к тем странам, которые превышают установленные для них лимиты. Технология, чтобы уменьшить выбросы на одну тонну СО2 стоит, по данным группы по изменению климата, от 160 до 600 долларов. Стоимость одной тонны СО2 на рынке я уже называл — разница колоссальна.
Я считаю, у протокола нет научного обоснования. Вспомним его главную цель — стабилизировать парниковые газы на таком уровне, чтобы не допустить опасного воздействия на климатическую систему. А какой это опасный уровень? Истинного обоснования у этой величины нет.
И третье — стоимость мер по Киотскому протоколу для всей Земли составляет 18 трлн долларов за 100 лет. К тому же расчетами показано: для того чтобы решить проблему этого научно необоснованного критического потепления на 2 градуса, потребуется сократить глобальный выброс на 60-85%. Причем стабильное состояние парниковых газов придет только через несколько сот лет. При этом везде декларируется, что основная цель — сокращение выбросов на 50% к 2050 году. Получается, если представить невозможное, что все развитые страны вдруг вообще перестанут выбрасывать парниковые газы, без участия развивающихся стран достижение стабилизации парниковых газов на земном шаре все равно невозможно. Поэтому я как ученый убежден, что Киотский протокол в принципе не может решить ту проблему, которую он перед собой ставит.
Виктор Данилов-Данильян, член-корреспондент РАН, директор Института водных проблем:
— Киотский протокол предоставляет России очень хорошие возможности для обновления технологической базы энергоемких производств. В рамках проектов совместного осуществления мы получаем инвестиции, которые направлены на сокращение выбросов парниковых газов. При этом инвестор в качестве компенсации не получает ни продукции, ни возврата денег, а только единицы сокращения выбросов.
Это обновление технической базы для нас крайне важно. Дело ведь далеко не в том, что полученное новое оборудование позволит нам сокращать выбросы парниковых газов. Дело в том, что это оборудование по целому спектру характеристик будет гораздо лучше предыдущего. Почему вы сокращаете выбросы? Потому что вы более эффективно используете энергию. Значит, вам для производства той же самой продукции и услуг нужно гораздо меньше собственных энергоресурсов. То, что вы сэкономили, вы можете перепродать на мировом рынке или перенаправить на собственное производство. И так далее.
Во-вторых, все новое оборудование обладает гораздо лучшими экологическими характеристиками, чем старое. Значит, у вас летит не только СО2 в меньших количествах, но и все остальное, что загрязняет нашу атмосферу.
В-третьих, всякое новое улучшенное оборудование позволяет производить продукцию гораздо более высокого качества. Причем улучшение качества будет происходить при снижении себестоимости этой продукции.
Есть еще механизм торговли квотами. Но пока у нас были высокие доходы от нефти, пока мы их не расходовали, а наоборот, накапливали, продавать квоты не было никакой нужды. Но при нынешних условиях кризиса совершенно не исключено, что и квоты нам будет выгодно продавать…
С чем я связываю подобное поведение Минэкономразвития? У нас очень снизилось качество управления. Причем разрушение нашей государственной машины продолжается и после 2000 года, что объяснить какими-то объективными причинами нельзя. Мы занимались строительством вертикали власти, но где она сейчас эта вертикаль? Она же ничего не держит! Путин согласился ратифицировать Киотский протокол, потому что, несомненно, хотел вступления России в ВТО, хотел улучшения отношений с Европой. Сегодня ничего не делается, потому что Путина больше никто не толкает. Вы меня спрашиваете, почему необходимо толкать политического лидера государства к тому, чтобы он принес ему пользу? Я это тоже не совсем понимаю…
