Прикладываю ладонь козырьком ко лбу, вглядываюсь вдаль — не идут ли мрачной и гневной толпой новые «варвары». Когда проезжаю мимо Кремля в «Волге», выглядываю, не окружен ли Кремль толпами новых «варваров». Нет, не приехали еще в составах из Владивостока и отовсюду. Только сотрудники ФСО стоят на подступах к Кремлю, останавливая движение для пролетающих в Кремль и из Кремля кортежей.
Я всегда иронически относился к ожиданию новых «варваров», возглавляемых новыми свежими лидерами, — ужо придут и освободят нас от Путина/Медведева, дескать. Когда начались волнения во Владивостоке, я знал, что они захлебнутся. Знал, потому что имею пятнадцатилетний опыт политической борьбы. Знал и знаю, что выйти на улицу пару-тройку раз всякий может, а вот выдержать долгое противостояние, долгую борьбу с властью никакой случайно собравшейся группе лиц невозможно. Подобный подвиг под силу только организации: спаянной, закаленной, имеющей опытные кадры активистов, которые не боятся дубинок и тюрем.
Я говорил коллегам по оппозиции, неумеренно ликовавшим при известиях из Владивостока, что их упования на новых и свежих неуместны. Кремль, пославший во Владивосток отряд ОМОНа, разбирается в психологии масс много лучше, чем большинство лидеров оппозиции. Жесткое физическое воздействие на протестующих граждан ДЕЙСТВУЕТ на подавляющее большинство граждан. Прилетели бугаи, избили и улетели. Это была никакая не ошибка Кремля, это методика, это понимание того, как надо управляться с толпами. (Разумеется, это аморально, но мы же не об этом сейчас.)
Я начал эту тему с Владивостока. Продолжить ее можно обзором панорамы России в кризисе. Безработными становятся сотни тысяч, но где они? На улицах этих людей нет. Видимо, сидят, переживают дома или отдыхают, вынужденно оторванные от рутинного рабства. И кризис как будто не так крепок и глубок, как ожидали, и эмоции уволенных не так сильны. А оппозиционеры, глупыши, уже три списка правительства накропали. (Я писал, что списки эти — это не смешно, это удручает и гротескно и непристойно выглядит.)
И кремлевская власть, и нынешняя оппозиция воспитывались политически на одних и тех же догмах: «революционная ситуация», «верхи не могут, низы не хотят», короче, в основном воспитывались на Владимире Ильиче Ленине, хотя периодически подымают шум о выносе его тела из мавзолея. Однако автором нелепой теории о том, что народ выйдет на улицы, и освободит, и сменит режим, является не Ленин, но неудачливый политик, бабушка Клара Цеткин.
Я к чему веду? А к тому, что новые варвары не придут. Бессмысленно их ожидать. Никаким новым лидерам не дадут сформироваться. Оппозиция России, та, которая есть (другой не будет, некогда, невозможно в полицейском режиме создавать оппозиционные организации) должна перестать уклоняться от своей тяжкой работы, от своей судьбы, и наконец бросить вызов власти.
Не будет, не будет новых варваров. В полицейском государстве толпы не выходят на улицы. Толпы выходят на улицы в демократических государствах. Только так.
— Почему не видна оппозиция? — спрашивают граждане. — Почему оппозиция не использует кризис?
Отвечаю: потому что оппозиция радостно и трусовато сделала своей практикой теорию бабушки Клары Цеткин. Народ начинает, свергает режим, а оппозиция приходит с министерскими портфелями на работу. Вот они и ждут новых варваров, а варваров все нет и нет. Переживают свои беды дома, или устроились на плохонькую, но работу. (И не вздумайте винить наш народ, подобно Новодворской! Если во Франции установится когда-нибудь полицейское государство, несогласных там будет на улицах меньше нашего!)
Нужна другая стратегия. Вот какая. Оппозиция начнет конфронтацию(предлогов много — уверяю вас!), а народ, новые варвары, подтягиваются.
Я упрекаю моих коллег — да, в трусости. Скрываемой, впрочем. Из ряда возможных решений каждый раз выбирается самое скромное и безопасное. Любимое словечко оппозиционных начальников — «компромисс». Чаще всего его, впрочем, заменяет словечко «консенсус», но получается, что каждый раз этот консенсус — слабая позиция. Дальше так продолжаться не может.
Чтобы оправдать свою осторожную трусость, вдруг начинают до боли в глазах, до появления миражей вглядываться в президента Медведева. Нет ли знаков его противостояния с Путиным? Не тает ли вокруг него снег? Не «оттепель» ли грядет? Или вдруг сочинская курортная авантюра, смахивающая уже на пошлую оперетту. Там только Ксении Собчак не хватает. В этом водевиле участвовать неприлично. Это не политика, это дурной вкус. Это пошло, это глупо. Неужели непонятно? У меня восемнадцать товарищей за решеткой. Еще 1 марта было тринадцать. А у них — Сочи. Только руками остается развести. Сочи…
Между тем протестные настроения распространяются. Трудно теперь отыскать группу населения, которая была бы на стороне режима Путина/Медведева. Богатые, напуганные судьбой Ходорковского и магнатов помельче, боятся власти и ненавидят ее. Бедные, глаза которых насильственно открылись еще при отмене льгот в 2005-м, не питают иллюзий, а в кризис затягивают пояса и все больше хотят других правителей. Интеллигенция практически поголовно отошла от неприятных, высокомерных, безграмотных и жестоких правителей. Военные, которых опять и вновь подвергают «децимации», хотят дружелюбных к армии руководителей государства. Молодежь, существующая скудно, даже уже и не мечтающая о своей жилплощади, затравленная в облавах на призывников, глядит на власть с мрачным отвращением. Такого выгодного для оппозиции соотношения сил не было в России последние пятнадцать лет. У нас огромное моральное превосходство над режимом, которому мы противостоим.
«Почему оппозиция, ну та же Национальная ассамблея, не возглавит протест по всей стране, почему его не организует?» — все чаще спрашивают меня граждане. Я отвечаю: «Я думаю, они боятся. Элементарно боятся репрессий, арестов. Интеллектуальное мужество у них есть, а физического нет».
Нужно сменить стратегию. Перестать ожидать пришествия новых варваров. Нужно преодолеть сковывающий страх. Изменения в обществе, как правило, не обходятся без жертв. Впрочем, современные революции недаром называют «бархатными» — насилия стало меньше. Но свобода все равно завоевывается жертвами. Тот, кто боится, неправильно выбрал себе судьбу и должен уйти из политики. Те, кто останется, победят.
Во второй половине мая — начале июня готовится очная сессия Национальной ассамблеи. Я надеюсь, сессия примет смелые решения.
